***

Стоило рот раскрыть — и понеслись слова:
«Крыша», «фундамент», «сруб» — вот и готовый дом.
Передохнул, сказал: «небо» и «синева» —
Заколыхался луг, облачко над прудом...
Стал говорить: «Жену! Мужа потолще ей!
Им — пятерых детей да семерых котят!»
После устал, уснул и в голове своей
Этот сюжет держал: «Рыбу они коптят,
Пряжу они прядут, хлебы пекут с утра,
Шумная детвора рушит непрочный дом,
Прыгает и визжит — вот и уже пора
Ветру погнать на юг облачко над прудом...»
Вот и проснулся — вот мимо летят слова:
«Крыша», «фундамент», «сруб» — и улетает дом.
Это соседский бог вновь победил (3:2),
Переманив к себе облачко над прудом.

***

Слова кончаются внезапно – как сахар, как чай:
Сиди теперь, молчи до лучших времён,
По коробу скреби да словарь изучай,
Засматривай до дыр оконный проём.
Ты думаешь – слова, а кончаешься ты:
Неназванного нет, бессловесного нет.
Давай же, перечитывай пустые листы,
Ощупывай, как деньги, да смотри на просвет.
И после – через тридевять бескрылых тишин,
Когда уже покажется: словарь пересох.
Из сахара и чая вдруг поднимется жизнь –
И приземлится строчкой на смятый листок.

***

Подошвы твоих сапог мудрее тебя самого:
Глазами они идут по скалам, пескам, камням.
Вот это – открытый взор, когда не пугает пыль,
Когда не боишься ран, а просто: идёшь, глядишь.

А ты-то уверен сам, что высмотрел каждый шаг,
Что землю познал на вкус, как кухни далёких стран,
Что не закрывал глаза, что в этот короткий миг
Никто от тебя змеёй текучей не уползал?

Подошвы твоих сапог тебя тяжелее, друг:
Нагруженного несли (от пяток и до бровей) –
Цитатами умных книг, годами ненужных битв,
Пустотами тысяч слов и пеной ста тысяч дней.

А ты-то уверен сам, что сможешь теперь поднять
Отжившие сапоги, отправить в иной поход?
Кто топит в воде, кто жжёт – тот сам слишком много жил,
Ты рядом ложись, мой друг, авось, и черёд придёт.