Бабий Яр

Влево и вправо лишний не сделать шаг.
К Яру бежит тропинка немного вкривь.
Жил здесь когда-то дедушка Исаак,
Жил, называя бабушку Суламифь.

Хлопнул под ветром выстрелом вражий флаг.
Август допел на идише свой мотив.
Верит в звезду Давидову Исаак.
Прячет внучонка бабушка Суламифь.

Страх, чтоб его не видели, сжат в кулак.
Вот автоматчик скалится супротив.
Нет, не спасётся дедушка Исаак!
Нет, не увидит правнуков Суламифь!

Влево и вправо лишний не сделать шаг.
В жутком яру воробушек не криклив.
Жёлтой листвой присыпанный Исаак.
Павшей звездою рядышком — Суламифь.

Память на камне выбила скорби знак.
Время не снимет с Бабьего страшный гриф.
Внук твой давно уж дедушка, Исаак!
Ходят к тебе праправнуки, Суламифь!

У разведённого моста
                 Памяти Иосифа Бродского

I

Из советского уклада,
Из родного Ленинграда
Убегать в чужое стадо
Вынуждают ни за грош.
Но душа свободной птицей
Всё мечтает возвратиться:
Ленинград и за границей
Из души не уберёшь.
На пути до Ленинграда —
Океанская громада,
Бессердечная блокада —
Подпись чина и печать.
На пути до Ленинграда —
Стихотворная армада.
Но за строчки, если надо,
То готов ты отвечать.
На пути до Ленинграда
Даже друга нету рядом,
Да и сам ты знаешь смлада:
Все мосты разведены.
На пути до Ленинграда —
Только памяти лампада
И цветы чужого сада
На земле чужой страны.
              
II

В Венеции мосты не разводные.
Её дворы — каналы проходные.
В ней Балтика не бьёт волной в гранит,
Большой Канал с Невою несравнимый.
А Набережная Неисцелимых
Иосифа стихи в себе хранит.
Здесь ищет шпиль Адмиралтейства Бродский
И не находит, глядя по-сиротски
С мемориальной мраморной доски.
И я смотрю из корабельной кельи
На близкий и далёкий Сан-Микеле,
Как будто на святые образки.

Ученица

Не боги, конечно, не боги
Горшки обжигают. Но вот
На труд, где Создатель наш строгий
В пособниках, сердце зовёт.
Познать бы все тонкости свыше.
Избегнуть ошибок бы впредь.
Дыхание слова услышать,
Любовью к нему возгореть.
А дикое пламя то стонет,
То пробует глиняный бок.
И кажется, дело простое:
Сажай себе в печку горшок!
Он обжиг сочтёт за услугу,
Пройдя испытанье огнём.
И снова гончарному кругу
Рабочий режим задаём.
И пламя божественно стонет
И глину целует в бока.
А я обжигаю ладони,
Но знаю, что это пока.