Олег Нечаянный
Одесса, Украина

Ночь

Спустилась ночь, умолкли птицы,
На небе тусклая Луна,
Звёзд бирюзовые крупицы
И ледяная тишина.
В тумане призрачно мерцает
Покрытый лунной пылью лес,
И время в нём приобретает
Сакральный смысл, объём и вес.
Ночь глубока, как бесконечность,
Как мёртвый, чёрный океан,
В котором дно уходит в вечность,
А берег - призрачный обман.
Но время близится к рассвету,
И оживает мёртвый лес.
Вдохнув луч солнечного света,
Лес окончательно воскрес.
И как-то очень неуклюже
Безбрежный сжался океан
И стал простой осенней лужей,
На радость местным воробьям.

Я имя своё написал на Рейхстаге

Я имя своё написал на Рейхстаге,
Царапая камень штыком,
Сжигал на параде фашистские флаги,
Был с Жуковым лично знаком.

Писать на стене я законное право
В тяжёлых боях заслужил -
Прошёл Сталинград, Севастополь, Варшаву,
Не раз в штыковую ходил.

Пусть камень холодный запомнит навеки,
Как шрамы от колотых ран, -
Здесь были киргизы, грузины, узбеки,
Таджики и русский Иван.

Пусть помнит об этом и тот, кто захочет
Прийти к нам однажды с мечом
И, если умеет читать между строчек,
Поймёт, что и он обречён.

Затихли давно той войны отголоски,
Но мне очень грустно, увы -
Нацистские лозунги пишут подростки
И свастику в центре Москвы.

Короткая память большого народа
Разорванной в клочья страны
Смертельно больна, и однажды Природа
Сотрёт нас без всякой войны.

Графоман

Стучу по «клаве», пялясь в монитор,
В Блокноте лишь унылая Lucida,
Поёт безликих букв бездушный хор,
Но песня их мертва, как панихида.
А мне бы взять гусиное перо,
Зажечь в избе коптящую лучину
И подмигнув, по-пушкински хитро,
Нырнуть в живой поэзии пучину.
Тогда б я про Онегина писал,
Про бурю, про Людмилу и Руслана,
Про няню с кружкой или про кинжал,
Про Лукоморье, про царя Салтана...
Но, как назло, пера с лучиной нет,
Нет главного орудия поэта.
А без пера какой же я поэт?
Обычный графоман из интернета.