Ольга Левицкая
Тула, Россия

Aspera mare

Стеной согбенной – спиной сутулой
укроют море седые скалы.
Солено-пенны их бычьи скулы,
зверино-преданны их оскалы.

А море шепчет мольбы-проклятья,
клокочет, бешено рвется в небо.
А морю нынче иное платье –
не траур узницкий – на потребу.

В нем жажда воли неодолима:
взовьется к солнцу в одном исподнем -
престол Небесного Исполина
не внемлет рокоту преисподней...

И разобьется волна о скалы,
и вздрогнут их вековые стены,
обнимут море, вздохнув устало.
Простят предательство и измену.

Привет, поэт

Привет, поэт. Сочту за честь
тебя как Библию прочесть.
Стихов не надо – по глазам,
по линиям руки.

Я не апостол, не пророк –
ни добродетель, ни порок
судить не смею, видит Бог,
и целей нет таких.

Был весел, пылок и ретив,
не признавал паллиатив.
Наперекор и супротив –
но никогда не лгать!

Теперь, в неполных тридцать два –
насилу, еле и едва.
И «сиротливо на слова» –
так, надо полагать?

От февраля до февраля
привычно вертится Земля,
и у штурвала корабля –
всё тот же капитан.

А ты живешь не славы для,
не власти ради и рубля,
лишь паранойя и петля
шныряют по пятам.

Молчишь, ну, значит, прав вполне,
и оттого страшней вдвойне.
Уже не грезишь о войне,
и опостылел мир.

Уже забыл, зачем дышать,
дружить, любить, детей рожать,
и стал добычей торгаша
вчерашний твой кумир...

Привет, поэт. Сочту за честь
тебя как Библию прочесть.
Стихов не надо – по глазам,
по линиям руки...

***

А хочешь - проведу по закоулкам
моей судьбы изломанной и гулкой,
а к ночи эту пешую прогулку
мы завершим,

где в комнатах хозяйничает сумрак,
и ходики чеканят шаг безумно,
а на стенах чужих стихов рисунок
еще дрожит.

Там неба холст в оконной раме-пяльцах
и месяц толст  в оправе звезд-скитальцев.
Сжимаю твои трепетные пальцы -
и время вспять.

А ты не знаешь, что в себе несу я,
а ты вдыхаешь всуе этот сумрак
и душу мою грешную, босую
велишь распять.