Виталий Будашко (Жаноль Алексанж Виовит)
Одесса, Украина

       нищенское

курортный город ночку отгулял,
перекипел, обрызгался салютом.
и утро проявлялось поминутно
по линиям мусоленых лекал.
обрисовался нищий. рыжий пёс
пытался ухватить волну за гребень.
оставленный шабашниками щебень
слежался в восклицательный вопрос.
встречали солнце парочка судов,
его остроконечность мониторя,
и перламутром отдавало море, –
опричник у подобных городов.
волна искрилась хладостью клинка,
неистово, бескрайне, баснословно,
и словно искры с гребня волнолома
слетали брызги в брюхи облакам.
отчаливал рыбацкий катерок,
борта – как щёки, содранные в драке,
на нищем ветер парусил рубаху,
пытаясь повалить беднягу с ног.
причал привычно выставлял бока,
и гроздья мидий, словно на продажу,
волна под ветром пенилась, куража,
заглатывала ветреность слегка.
движения неспешны, словно все
от утра не на шутку захмелели,
поскрипывали старые качели,
вращалась чуть заметно карусель.
вдоль побережья, словно на кукан,
насаживались ветреные вздохи,
но нищий, под углом к своей дороге
непознанной, стоял, как истукан.
к протянутой ладони, с ветром спор
затеяв и, закладывая галсы
в насыщенном ненужностью пространстве,
проваливаясь в шумный коридор,
метались чайки. нищий старикан
салютовал щербатою улыбкой...

...а из глубин уже спешила рыбка,
желанием взволнована слегка...

сюита ля минор

«сюита ля минор для замков из песка»
изогнутый бархан
скрипичный ключ пустыни
и солнце, как паук, застыло в паутине
своих лучей
жара
ни ветерка

и нет полутонов
всё ровно
от и до
которых тоже нет
условные границы
открыта на века песочная страница
пред тем кто, соизволив сделать вдох
дыхнёт со стороны диезной высоты
исчадие жары
ему дыханье – месса
сыграет напролёт в ключе минорном пьесу
и сгинет меж барханов до поры

и будет нота до тянутся звуком от
тонюсеньких штрихов, засечек на пюпитре
и будет мастер жить крючком в затёртом титре
объединившем разночтенье нот

сюита ля минор летящего песка
зыбучая стезя ваятелей пустыни
и от и до
и соль
отсюда и отныне
не задрожит ваятеля рука

предмартовское

заподлицо к февральской белизне,
вдоль ряда дней, что прожиты с тобою,
меж двух сердец, – подвоя и привоя, –
шнуруют звуки переспевший снег
сквозь март… – не март, ещё не март пока,
а то, что называется предмартьем,
туманов сногсшибательные платья
и шляпные седые облака
вдоль побережья, где песочный шорх
пересыпает море в дом у моря,
и превращает всё, что было горем,
в безудержный предмартовский восторг.
ряд к ряду, за стежком стежок, внахлёст,
судьбу, что мы с тобою намечтали,
прострачиваем, – кривенько местами, –
но всё-таки – надёжно и всерьез…
нить торочится, ткань – порой груба,
особенно с загибами о прошлом,
что сбившимися чувствами тревожат,
как голос божий пьяного раба.
войдёт игла и вытащит наверх,
натянется, прижмётся и пришьётся
моя любовь по мартовскому солнцу,
наискосок, на переспевший снег…