Кива Ия
г. Донецк, Украина

Малыш и Карлсон

Малыш Карлсону пишет:

«Я очень боюсь здесь спиться,
Тут полно собак, но так не хватает людей,
В хороводе теней попадаются самоубийцы
И больные саркомой, раком и СПИДом,
Это место все называют концлагерем Freedom,
Ты по карте быстро найдешь, прилетай поскорей».

Карлсон пишет в ответ:

«Растолстел. Заржавел пропеллер.
Да и бомж я давно, на крышах теперь не живут,
По ночам, как и прежде, будит северный ветер,
Но летаю только при полной луне,
Хоть нигде не прописан, жду тебя в гости ко мне,
Я сейчас на пустом корабле, в одной из кают».

Голубиная почта работает без выходных,
Чтоб прочлись все слова, что доверили карандашу,
А к Стокгольму, тенью шурша, подступил птичий грипп,
Малыш Карлсону пишет, а Карлсон ответ – Малышу.

***

Мы не станем лучше, не ждите, не станем лучше,
Мы не станем взрослей и гадать на кофейной гуще
Не научимся. След на столе от кофейной чашки
Будет вечно подковой лежать талисманом на счастье.

Не научимся поздно вставать и рано ложиться,
Полудумать и получувствовать, колесница
Времен года, часов, минут, приливов, восходов
Не коснется нас никогда, потому что природа

Увядания лиц и старения кожных покровов
Не от старости, а от глаза и слова дурного.
Мы не топчем поля, из копилки семян только сеем,
Мы – хранители ветра и тайны бумажного змея,

Мы – держатели акций огня, кислородных подушек
Для бездомных животных и пыльных разбитых игрушек,
Мы – кондитеры радуг, улыбок и лунного света,
Мы – янтарные дети дождей изумрудной планеты.

***

Пройдет пятнадцать лет, а может двадцать пять,
Простишь их всех, никто не будет нужен,
Сюжет состарится, и что-либо менять
В отснятых лицах станет ни к чему.

Простужен, помнишь, был, и каждый раз один
Глушил свой чай с лимоном, медом, мятой,
Поджав колени в кухонном углу,
И столько лиц на пленке той распятой
Тебе хотелось вырезать, отснять
С креста себя и кадры перепутать,
Смонтировать судьбу иначе как-нибудь,

Но в вязкой каше незамысловатой
Счастливой жизни в лучшем из миров
Все меньше сухофруктов, просто каши
Все больше. Да уж, заварили хорошо,
Который год едим, давясь и матюкаясь,
Когда и вслух, все больше про себя,
Тарелок с горки вяло поутру
Съезжая в липкую рассвета чайность,
Где кажется, что годы – ветхость снов,

Но ты опять один все с тем же чаем
Торчишь на подоконнике, как тля,
Твой личный остров недообитаем,
Здесь только ты, какой ни выбери маршрут,
И сотни каменных огромных истуканов,
Всегда один. Тебя здесь некому прощать.