Вспоминая Вильнюс

Города нанизались на тонкую крепкую нить,
Мимо каменных волн дохожу до причала...
И я был бы не против начать все сначала -
Но не я буду тем, что попробует все изменить.

Потому я молчу, потому говорят каблуки,
Силуэты, зонты - бесполезной мозаикой дня.
И монеты чужие в кармане тихонько звенят -
Так звенят поутру колокольни далекой реки.

Потому остаются стихи. Ведь помимо стихов
Остаюсь только я - в опустевшей кофейне в тени.
Если жизнь - ожерелье, то бусины, видимо, дни.
И на шее моей уже связка за пара веков.

Все, что держат ладони, мне кажется куполом неба,
И стихи на бумаге по-прежнему просто стихи....
Я бы с птицами прочь улетел - от беды и тоски,
Только птицы садятся на руки мои: просят хлеба.

           Двуликий Янус. Вайле.

Я шел по городу. Под сонмом облаков
Клубились судьбы в череде непостоянства.
И в гулком звуке неназойливых шагов,
И в отражении безудержного пьянства,
И даже в нежном перезвучии воды
Над мостовой, под темными мостами -
Все напрягалось в незримом чуянье беды...
Собаки нервные, с поджатыми хвостами,
Бежали впереди людей к домам.
А мир вокруг преображался чудесами:
Так посредь августа воздвигнулась зима,
Так льдом подернулся мой близорукий взгляд,
Так над мостом сгустился сумрачный туман,
Так я шагнул - спокойным шагом - в ад
И встретился с железом бытия.
Двуликий бог смотрел спокойно и брезгливо.
У ног его распутница-змея
Пренебрегала третьей пинтой пива
И от меня в бега пустилась прочь.
А бог железный с ранами навылет
Смотрел мне в голову - так в душу смотрит ночь,
И это взгляд не в силах превозмочь.
И это взгляд мой выдержать не в силах.
Над богом ясень. В ясени луна.
И горло рвет надсадно старый ворон,
Бог ранен в грудь. Земля раскалена
Без пламени, без пепла и без дров.
Бог говорит - рокочуще и странно...
Бог говорит - и он молчит в ответ.
Бог говорит - и плачет оловянно.
Светает рано.
Завтра будет свет.

              Твой город

Вернусь к тебе, а ты ко мне едва ли.
Твой город опустел в закате дня.
Не высказать, не выразить словами
Как не хватает этого огня
Моей весне и всей моей печали.

А после люди в песнях рассказали
О том, что ты разрушил для меня.
О том, как всеми благими делами
Ты город свой построил для меня
И встретил ветром сладким на причале.

Но в городе твоем меня не ждали.
Три ведьмы шли, монистами звеня.
Куда? Они, поди, не знали сами,
Но шли они, меня с тобой кляня
Последними и страшными словами.

И вот поспели лодки с парусами,
И бросили резные якоря,
И люди с очень светлыми глазами
Сошли на берег, местных сторонясь,
И вдаль ушли неровными шагами.

И волны в море поднялись ветрами,
И чья-то раздавалась болтовня,
И женщины глаза зашлись слезами,
И лодки с парусами, накренясь,
Вдруг провалились прочь в морские дали.

И я тогда исполнился печали.
И трещину дала моя броня.
И я сбежал. А ветры в спину гнали,
И мучали, и прокляли меня.
С тех пор весна моя полна печали.

Вернись ко мне.
Но я к тебе - едва ли.
Ведь ты теперь потерян для меня.