***
                                           Татьяне Кисельчук

Ты петухам не дай сказать за всех -
Кому ежи, кому луна милее.
Кому губа на поднебесной фее,
Взойдя ворует складочку и смех.

Так белочке серебряный орех
В дупло стучит и задевая крону,
Часам к шести ломается и тонет -
Ломается серебряный орех.

А вслед за ним - и складочка, и смех.
Петух молчит - разматывает шею,
Глотает луч и лучик горло греет.
И сыплет еж по полю рыжий мех.

Теперь тебе луна не по карману:
Лежит орех - по пояс в океане,
Пока клюют птахи' ежачий мех.

Итака

Когда пройдет и я устану спать,
Проснусь глотком и голову заброшу,
Бродяга-свет мне насчитает - пять
Перстов сидит на согнутой ладоше.
Сидит. Висит. Смотря куда вертеть.
Куда с лучем несутся пеликаны,
Пускай меня, просоленная сеть.
Пускай пройдет. Я выверну карманы
И обернусь на сотни пышных рыб,
Дозорных вод.
                          
                           Глазницы буераков
Ведут туда, где греет свой изгиб,
Где все прошло,
                             где все не спит -
                                                           Итака.

***

                                    Александру Семенову

Скрипит январь травы оскал обмяк
Небесный еж является все реже
Предел тепла торчит опорный знак
Сторожевой на градусном манеже

Ты ставишь шаг хранилище из луж
Впитает жим конечности ни следа
Всего лишь ты врезаешься в скалу
Как на алтарь восходит Андромеда

И жмет шпирон торопишься вдохнуть
Но отдаешь и стон выходит паром
Морозный звон нащупывает грудь
Обдав анфас тяжелым перегаром

Из синих уст седая мошкара
Когда ропак пускается на нерест
Скрипит январь куриная хандра
Ты помнишь Чур горящий вереск

Как облезали локти хруст фаланг
Как брови пот и травяное пламя
Как ночи рот и бледный бумеранг
Ложится за опухшими кустами

Как между глаз смыкаются лучи
У самых туч дрожит бельмо зенита
Скрипит январь ты просишь
Замолчи
         Ни слова
                  ша
                  умолкни
                       шкни
                           ни звука