О.

Как пьяный, только счастливый,
готов целовать прохожих,
а звёзды на небе — сливы,
сорви да на всех умножь их.

И светит блёкло-рутинно
небесно-фонарный месяц,
вниз тщится лечь паутина
зажжённых лампочек-лестниц.

И рыжей прядью захвачен,
теряю абзацев связи,
я весел, хотя все плачут —
ладонь проверь-ка по базе.

Мой путь лежит к твоим окнам:
планету волчком вскружу я,
двух змеев повергну оптом,
заснёшь — склонюсь поцелую.

И если что-нибудь срежет,
плесни-ка живой водицы,
на образ твой многонежный
чертей заставлю молиться.

Пусть осень царствует вечно —
прорвусь через все преграды:
на тройке гнать до конечной,
затем на печь пересяду.

Хоть верь, хоть — нет, на кулички —
ты только скажи об этом —
мотнусь найду черевички
какого угодно цвета.

Не вижу тебя — скучаю,
меняю слова на плаху,
за всё, что сказал молчаньем,
готов изорвать рубаху!

Я звёзд в карманах не мерил,
смотрю как заворожённый,
ладонь узнаёшь: Емеля,
в тебя, царевна, влюблённый.

***

мой пульс вытекает из твоих ресниц,
скрипом рифм прокладывая дорогу в бездну.

метель заштрихует номера страниц
в нераскрытых сборниках моих чувств не к месту.

шуршать лабиринтами линялых строк,
сохранять спокойствие и блюсти надежду.

любовь воскрешает, как электрошок:
безрассудно, яростно, вопиюще нежно.

и главное — в скобках на задворках фраз,
где мороз вскрывает напропалую вены.

отчалившим насмерть и минута — час:
шестьдесят возможностей обмануть систему.

но каждая строчка — приговор себе,
неизвестность — давит, определённость — глушит.

секунда в патроннике, затем — пробел,
самолётом в пропасть, где сортируют души.

***

под куполом солнце рыбачит,
внутри — необъятная радость.

я, кажется, понял, что значит
любить человека.

сужаясь,

за окнами кружатся диски:
планеты и маленький космос.

«любить, и любить вопреки всем!», —
наш сказочный лозунг.

опомнясь,

поднимутся в сердце метели,
вернутся тревожные чувства —

простые хорошие цели
без боя, за так, не сдаются.