***
 
Это дерево будд – у него золотая кора,
У него корневище, а выше и вещи похлеще,
У подножья зарыта по грудь рукоять топора.
А на ветках – то жолюди – гроздья мужчин или женщин.
 
Это дерево будд, а под ним, прислонившись, злодей
Пишет детскую сказку про трех поросенков и волка.
А под деревом россыпь опавших за ночь жолюдей,
Чьи блестящие лица глядят из травы одиноко.
 
Их зарыть бы, а за зиму, глянь, и проклюнется лист.
И поднимется кто-то, повыше на голову прочих.
Но под деревом будд отчего-то и грунт каменист,
И глядят сквозь листву поросячьи голодные очи.

***
 
Гляди в поля:
Холодным молоком
Там небо опрокинулось, тягуче
На землю полилось кисельной тучей.
Гляди в неё
И думай ни о ком.
 
Молчи  в неё
И с нею говори.
Ответит не волной, но отраженьем,
Но мелких рыб – глубоководным пеньем,
Но словом вслух
И зрением внутри.
 
Так в девять лет
Стоял ты на краю,
Два раза в молоке отображенный,
Увиденным два раза пораженный.
И так молчал,
Как я не говорю.
 
Что видел ты,
Чумазый звездочет:
Утопших птиц, проросшую пшеницу?
Ты ведал, стоит только наклониться –
И оловом вода перетечет.
 
И потому, по косточки в грязи,
Ты вниз смотрел на блики небосвода
И по вселенной прутиком возил,
И дул на воду.

 
***

Это осенние марши, ты слышишь?
Лбы расшибают каштаны о крыши.
Это нестрашное чучело ночи
Смотрит тоскливо из скважин замочных.

Так получается: утром осенним
Выйдешь на улицу спящим растеньем,
Листьями водишь, колышешься зябко.
Ветер сгребет тебя жадно в охапку

Точно таких же уснувших растений,
Что разучились отбрасывать тени.
Падают листья на руки, на платье.
Осень – скупая и дважды не платит.

Осень уходит с моими долгами.
Осень уходит моими ногами.